Высокий градус
- Максим Олегович, на последней сессии забайкальского Заксобрания вы выступили в поддержку проекта краевого закона, который должен стать ограничителем для работы так называемых «наливаек» в жилых домах. Вы привели статистику по смертности, «пьяной» преступности и другие доводы, но депутаты проект документа не поддержали. Как лично вы оцениваете результаты голосования? Прокуратура согласна с Заксобранием?
- Прежде всего нужно сказать о том, что это право депутатов - принимать или не принимать те или иные решения. Процесс нормотворческий сам по себе непростой, и для позитивного решения этого вопроса не хватило буквально трех голосов при отсутствии довольно многих депутатов. Сейчас можно сказать одно – не прошло с первого раза, нет сомнений, что в следующий или в последующий разы будет принято то решение, которое пойдет на пользу жителям Забайкальского края.
- Вы уверены, что минимальная площадь для мини-баров будет увеличена?
- Мы, в первую очередь, считаем, что проблема доступности алкоголя в Забайкальском крае стоит очень остро. Практика показывает, что чем меньше физическая доступность какого-либо зелья, тем выше уровень здоровья населения. Это факт. У нас в 52 регионах России ограничения уже приняты законодательными органами. Это касается сокращения времени продажи алкоголя сверх той минимальной нормы, которая установлена на территории всей страны. В некоторых регионах продажа спиртного запрещена с 8 часов вечера до 10-11 утра. И мы видим, что в тех субъектах, где ограничения действуют, сокращается объем употребления алкоголя. Как результат, ситуация и в целом оздоравливается.
- Но ведь эти ограничения у нас уже были. Потом Заксобрание отменило их и вернуло все к федеральным нормам. Вы думаете, это было ошибкой?
- Я объясню. Забайкальский край по уровню алкогольной зависимости в 1,5 раза обгоняет среднероссийские показатели. Если взять все взрослое население региона, получается, что один человек в среднем выпивает 44,5 литра спиртного в год. Это больше четырех ведер. Но ведь кто-то вообще не пьет, значит, другие заливают за себя и за того парня, как говорится.
Мы однозначно поддерживаем позицию о введении дополнительных ограничений как для минибаров в части их площади, так и по времени продажи алкоголя в магазинах. Наш законопроект о возвращении к графику торговли спиртным, когда она была запрещена с 20:00 до 10:00, лежит в Заксобрании с 2018 года. Позиция прокуратуры неуклонна, и мы будем ее отстаивать.
- Вы жили во многих городах России. Правильно я понял, что Чита – город самой доступной выпивки?
- Думаю, столица Забайкалья как минимум находится в лидерах по числу различных «наливаек», баров и алкомаркетов на квадратный километр. Если пройтись по центру Читы, мы через каждые пару десятков метров увидим, что там наливают, тут наливают, продают пиво, водку и прочее. Под окнами происходят пьяная ругань, драки, летят маты. Доступность, конечно же, в данном случае играет крайне негативную роль.
Вместе с тем мы понимаем, что одними запретительными мерами здесь ничего не сделаем. Нужно решать вопросы культурного досуга, доступности спорта, пропагандировать здоровый образ жизни. Нужно вести комплексную работу, однако строгие ограничения должны быть. Употребление спиртного напрямую влияет не только на здоровье людей, но и на правопорядок в регионе.
- Можно здесь чуть подробнее? Есть какие-то более-менее объективные показатели того, что у нас грабят и убивают пьяные люди?
- Конечно, и их немало. По преступлениям, совершенным в состоянии опьянения, мы уверенно обгоняем среднероссийский показатель почти на 20%, на 10% опережаем регионы Дальнего Востока. Если простыми словами, то в Забайкалье каждое второе преступление совершается в состоянии опьянения, а в разрезе тяжких преступлений, в том числе убийств, процент еще выше – около 70%. Все изнасилования в крае совершаются исключительно в нетрезвом состоянии. Это если очень коротко.
- Но ведь мы видим, что какие бы решения не принимались, какие бы правила не вводились, их исполнение оставляет желать лучшего. В Чите есть магазины и бары - их знают, наверное, все - которые торгуют круглые сутки, платят штрафы и снова торгуют. Как с этим быть?
- Побудить исполнять законы можно только через ответственность. Вот, например, возьмем владельца всем известной «Айпары». На протяжении длительного периода времени, несмотря на все запреты, он говорил, что якобы решает свои проблемы, кормит семью, при этом нарушая законы нашего края и страны. За это он понес уголовное наказание. Одно решение суд уже принял, второе уголовное дело по другой статье находится в стадии рассмотрения. Тут просматривается целая серия преступлений, и есть механизм, как воздействовать на тех, кто подобное совершает. Чем будет больше фактов привлечения к уголовной ответственности, тем меньше станет нарушений.
- Может быть, сам путь борьбы с алкоголизацией выбран не совсем эффективный?
- Я думаю, это не так. Есть довольно яркий и понятный пример – борьба с табакокурением. Когда все только начиналось, я, честно говоря, не думал, что это окажется действенной практикой. Но сейчас очевидно, что число предающихся этому занятию на улицах сильно сократилось. Повлияли запреты на курение в общественных местах, ограничения на демонстрацию курения в кино и СМИ, высокая цена на сигареты, пропаганда вреда табака. Все это в конечном итоге – здоровье людей, наших детей. И в борьбе с алкоголем нужен известный метод кнута и пряника.
- Но курение и употребление алкоголя – не одно и то же. Может проблема преувеличена? Можно ли вообще назвать Забайкалье сильно пьющим регионом?
- Край довольно пьющий. Когда я приехал сюда, меня поразило, что на улице днем или с утра можно встретить нетрезвого человека. В Волгограде или Мурманске, например, такого давно уже не увидишь. И причин этому много.
Сильные мира того
- По алкоголю понятно. Давайте перейдем к криминалу, тем более, вы эту тему уже упомянули. Забайкальский край достаточно долго возглавлял различные списки и рейтинги по уровню преступности. В Чите и районах действовали бригады и банды. Тысячи людей занимались убийствами, грабежами, шантажом, «крышеванием» бизнеса. Скажите, изменилась ли ситуация?
- По организованной преступности в Забайкалье правоохранительным блоком был нанесен серьезный удар в последние пять лет. С 2015 года были раскрыты и расследованы дела в отношении многих организованных групп. Если в цифрах, то задержаны и осуждены около 450 активных лидеров преступных группировок, которые занимались совершением тяжких преступлений. Банда Ключевского, на счету которой 12 убийств, так называемая Осиновская группировка, банда Вершинина, которая занималась разбойными нападениями в Борзинском районе, в Приаргунском районе выявлены лица, промышлявшие массовым похищением скота. В суде также рассматривается уголовное дело в отношении организованного преступного сообщества и лица, занимающего высшее положение в преступной иерархии – так называемого «вора в законе». Фигурантам этих уголовных дел уже назначены длительные сроки или грозят очень суровые наказания. Все это – результат наступательной позиции правоохранителей.
- Это как-то влияет на ситуацию в крае? У нас ведь большая часть преступлений все равно совершается на бытовой почве.
- Когда ликвидируют профессиональных преступников, мы наблюдаем, что сокращается общее количество преступлений. Если взять период с 2015 года, общее снижение числа преступлений уже достигло 30%. Тогда регистрировалось 33 тысячи преступлений, а сейчас совершается около 23 тысяч. При этом на 5% увеличилась их раскрываемость. Но понятно, что работы еще много.
- А в криминальном рейтинге мы как-то двигаемся?
- По числу преступлений на 100 тысяч населения мы ушли с последнего места и поднялись на пять строчек – на 80-ое. Пять позиций отвоевали. Это хорошая тенденция.
- Если честно, мне лично не совсем понятно, в чем причина. Насколько знаю, штаты сейчас, мягко говоря, не растут, число сотрудников не увеличивается, а, напротив. Работать лучше стали?
- Причина в изменениях, которые происходят в законодательстве. Сейчас работает статья об участии в преступном сообществе. Раньше «воры в законе» фактически не подвергались прямому преследованию, поскольку действовали чужими руками. Сейчас, если человек заявил, что он «вор в законе», это автоматически дает правоохранителям право на его разработку и привлечение к ответственности. Также усовершенствовались технические средства борьбы с преступностью, выросла подготовка и компетенция сотрудников. Это в комплексе дает позитивный результат.
Важный момент, что научились раскрывать заказные убийства. Если мы вспомним 90-е годы, когда людей расстреливали на улицах, сейчас это уже сложно себе представить. В Следственном комитете наработали хорошую практику раскрытия преступлений прошлых лет, в том числе таких убийств, созданы специальные подразделения. Это ведь требования общества. Каждый хочет чувствовать себя в безопасности и не бояться выходить на улицу.
- Скажите, а как «законники» и другие профессиональные преступники отреагировали на перемены?
- Они сейчас стараются всячески уйти из этого мира. Те, кто считает криминал смыслом жизни, отправляются за решетку. У каждого – свой выбор.
Битва за ресурс
- Максим Олегович, одна из основных сфер интереса профессиональных преступников в нашем крае всегда была лесная отрасль. С одной стороны, в регионе огромные лесные массивы, по другую сторону госграницы – крупнейший рынок сбыта древесины. Тут есть подвижки?
- Давайте начнем с того, что мы сделали шаг назад, когда отошли от планового хозяйства. Раньше были лесхозы. Они занимались не только заготовкой древесины, но и восстановлением лесов. Были надзорные органы – лесничества, которые контролировали всю эту сферы. Однако в дальнейшем все это было утрачено, лес стал, по сути, беззащитным.
- Сейчас все также плачевно?
- Каждый год у нас в Забайкалье регистрируются около тысячи преступлений, связанных с незаконными вырубками. Правоохранители ориентированы в первую очередь на крупных игроков этого незаконного рынка – «черных лесорубов». Они используют спецтехнику, выпиливают лес в промышленных масштабах на территории Бурятии и Забайкалья, вывозят его за границу через Забайкальск. Пандемия коронавируса, кстати, поставила определенный заслон на пути преступников. Сказалось закрытие границ. Но и системные меры в этом отношении также принимаются.
- Вы имеете в виду ужесточение требований для пунктов приемки и обработки древесины?
- Да, требования для них в Забайкалье сильно изменились. Правила стали намного более жесткими, повысилась ответственность за нарушения. Законодательное собрание региона эту инициативу прокуратуры поддержало в полном объеме. На заседании 7 октября был принят соответствующий законопроект. Ряд мер принят и на федеральном уровне, в том числе полный запрет на вывоз кругляка за рубеж. Нам ведь это богатство самим нужно. Зачем отдавать лес в чужие руки?
- Как вы будете контролировать, соблюдение лесозаготовителями новых требований?
- Мы всегда занимались этой работой, нередко ставя вопрос о полном закрытии пункта, который нарушает закон. Обращались и будем обращаться в суд с иском о лишении прав заниматься этой деятельность. Тут система есть, будем работать.
- Есть ли данные, насколько весь процесс заготовки леса и доставки его в Китай зависит от коррупции? Не может же этот колоссальный объем просто проезжать через регион и пересекать границу без чьей-то поддержки.
- Коррупция здесь есть наверняка, можно предполагать точно. Об этом говорят и те уголовные дела, которые расследуются сейчас и расследовались ранее. Это показатель. Если есть поток незаконного леса с конкретных территорий, говорить о том, что такой бизнес кто-то «крышует», нужно. Нужно искать и наказывать этих людей, в том числе сотрудников органов лесного хозяйства и представителей власти.
- Максим Олегович, недавно озвучивалось предложение о создании первого в РФ министерства леса в Забайкалье. Как вы думаете, это было бы правильно?
- Я думаю, что с учетом специфики Забайкальского края оно было бы нелишним. Важно, что само предложение уже говорит, насколько власть начала ответственно относится к этому вопросу. Такие инициативы лично я только приветствую. В Сибири и на Дальнем Востоке решение было бы актуальным.
Отцы и дети...воруют по-разному
- Если продолжать тему коррупции, есть мнения, что взятки на низовом уровне (сотрудникам ГИБДД, подкуп врачей) в нашем крае распространены значительно меньше, чем в других регионах, особенно в южных, где вы тоже работали. Согласны ли вы с этим?
- За 9 месяцев в Забайкалье совершено 174 преступления коррупционной направленности. Сюда входят взятки, превышения должностных полномочий и другие преступления. Но я бы сказал, что мздоимство в Забайкалье в основной массе людей осуждается. Тем не менее, преступления, в том числе резонансные, выявляются постоянно. Возбуждаются дела на высокопоставленных чиновников. Вспомним, например, недавние - в отношении министра здравоохранения региона, главы министерства сельского хозяйства Забайкальского края. Соблазны есть, находятся и люди на разных должностях, которые им поддаются.
- Так везде?
- Если возьмём те места, где я работал, в Иркутской, Мурманской, Волгоградской областях, такие преступления тоже периодически выявляются. Другое дело, если люди видят, что руководители несут серьезную ответственность за это, для многих, в том числе склонных к взяткам, примеры становятся уроками. Появляется профилактика, своеобразное предупреждение другим чиновникам. Но, на мой взгляд, Забайкалье здесь особо не выделяется.
- То есть нельзя сказать, что с Востока на Запад коррупция на низовом уровне становится популярнее?
- Сложный вопрос. Коррупционные преступления есть в любом другом субъекте. Не думаю, что Забайкалье чем-то отличается.
- А если говорить в общем, работа в Забайкальском крае требует выполнения каких-то особенных задач со стороны главы региональной прокуратуры? Или все везде одинаково?
- Знаете, я работал и на Юге, и на Севере, и в Сибири. В целом, работа прокуратуры в России – система централизованная. И тот список задач, которые мы решаем, един.
- Неужели нет специфики?
- Специфика, конечно же, есть. В Забайкалье особое внимание следует обратить на уже упомянутую лесную сферу, борьбу с алкоголизацией населения и другими характерными проблемами. Но это ведь не достигается лишь работой прокуратуры. Действовать нужно совместно с органами власти всех уровней, общественниками, правоохранителями. Задача одна – добиться порядка. Деньги должны уходить на дороги, на детские сады, а не растаскиваться. Мы должны повышать дисциплину и наказывать тех, кто работать честно и эффективно не хочет.
- Я спрашиваю, потому что было бы странно бороться с злоупотреблением алкоголем где-нибудь в Чечне, или с «черным» трафиком леса в Ростовской области.
- Да, в Забайкалье есть свой список болевых точек. Преступность среди несовершеннолетних, например. Считается, что здесь зародилась субкультура АУЕ (признана экстремистской организацией и запрещена в России – прим. ред.), ее влияние чувствуется и на криминогенную ситуацию. Мы, безусловно, должны противостоять этой угрозе методом прокурорского надзора.
- А вы поддерживаете решение Верховного суда о запрещении этой организации?
- Поддерживаю. Тем более, это характерно для Иркутской области, для Забайкальского края. Я несколько лет работал прокурорам Братска, там несколько исправительных учреждений. Криминальные традиции в городе тоже были сильны. И я заметил, что их наибольшее воздействие ощущается именно в городах, где есть колонии и тюрьмы. В Приаргунске, например, ситуация совсем другая. Там военные, а криминальные субкультуры в поселке не приживаются. Хотя отсутствие колоний не гарантирует отсутствие криминальных течений.
Близкие люди
- С тем учетом, что вам удалось поработать по всей стране, задам, наверное, самый банальный вопрос. Комфортно ли вам жить и работать в Забайкалье?
- Все нормально. Я – сибиряк, правда западный, из Томска. Менталитет жителей наших регионов во многом схож. Еще мне довелось на протяжении 12 лет работать в Иркутской области. Забайкальцы с иркутянами вообще очень похожи. Приехал сюда, будто на «Синюшку» (Синюшину гору в Иркутске – прим. ред.) вернулся. Там я жил около года, снимал квартиру, пока не получил служебную.
- А люди?
- Люди мне близки, понятны. Коллектив здесь профессиональный, способный решать любые задачи. Я себя комфортно чувствую.
- Предыдущие прокуроры Забайкальского края любили охоту. Василий Войкин, например, говорил об этом открыто на пресс-конференции после назначения на должность. Владимир Фалилеев ездил на охоту. Вы тоже приверженец этого вида отдыха?
- У меня есть друзья охотники, не раз звали с собой. Но это не мое. Я как раз совсем не охотник. А природу люблю. В Мурманской области очень любил ходить за грибами. Там это – особый отдых. Идешь по сопкам, очень красиво, красноголовики стоят. Здорово, получаешь эстетическое удовольствие. К рыбалке нормально отношусь и к морской, и к речной.
- Вы уже не в первый раз ссылаетесь на особенности мест, где жили и работали. Как вы адаптировались к тому, что приходится постоянно переезжать?
- К этому привыкаешь.
- А семья?
- А что семья? Они тоже привыкли. У меня, например, дочь пошла в первый класс, когда мы жили в гостинице «Братск», пока ждали выделения квартиры. Сын пошел в школу из гостиницы «Моряк» в Мурманской области. Это драйв определенный в жизни. Он должен быть. Все места, где я работал, вспоминаю с большим удовольствием. Если меня в отпуск отпустят, съезжу в Мурманск, не был там уже пять лет, встречусь с коллегами. Понятно, что не каждый сможет и захочет так жить. У меня есть друзья, которые всю жизнь проработали в одном субъекте, в одной организации. И нормально.
- Ваши дети пошли по стопам отца?
- Нет, совсем нет. Сын – программист, дочь занимается музыкой.
- А кем вы себя считаете после всех этих переездов – томичем или волгоградцем, может, братчанином?
- Я, наверное, от каждого города что-то беру. Хоть и родился в Томске, закончил там школу и университет, но не считаю, что отношусь к какому-то конкретному городу. За время работы в органах прокуратуры я переезжал семь раз. В этом есть положительные моменты – жить не скучно. Думаю, что для этого нам жизнь и дана.
